«Колымский рассказчик» /литературное досье к 115-летию со дня рождения В.Т. Шаламова)

Библиотекарь филиала №1 Блохина Л.В. для сотрудников Балашовского отдела государственной статистики провела мероприятие, посвящённое В.Т. Шаламову.
Варлам Шаламов родился 18 июня 1907 года в Вологде. Отец будущего писателя Тихон Шаламов был священником Собора Софии Премудрости Божией в Вологде, а до того — миссионером на Алеутских островах и на Аляске. Его жена Надежда Воробьева была учительницей. Кроме Варлама, в семье Шаламовых было еще четверо детей.

И отец, и мать Шаламова были образованными людьми. Тихон Шаламов владел четырьмя иностранными языками, Надежда Воробьева была выпускницей женской гимназии. Они дали детям хорошее домашнее образование. Варлам Шаламов уже в три года умел читать — начинал с приключенческих повестей, а в подростковом возрасте изучал труды философов. В раннем детстве он стал писать стихи.
В 1914 году Шаламов поступил в Губернскую мужскую гимназию имени императора Александра I Благословенного. Будущий писатель хорошо учился, занимался в драматическом кружке.
В 1917 году произошла Февральская, а затем Октябрьская революция. Шаламовы пострадали от смены власти: «Отцу мстили все — и за всё. За грамотность, за интеллигентность.<…> Из дома нас выкинули, выбросили с минимумом вещей. В нашу квартиру вселили городского прокурора». После революции гимназию, где учился Шаламов, преобразовали в единую трудовую школу. Ее будущий писатель и закончил в 1924 году. Отец предлагал ему остаться в Вологде и пойти в местную семинарию, однако Шаламов отказался. Он переехал в Москву, где стал дубильщиком на Кунцевском кожевенном заводе. В столице он посещал литературные кружки, ходил на вечера поэзии. Несколько раз Шаламов давал уроки малограмотным рабочим, учил их писать. Он вспоминал: «Жизнь моя поделилась на две классические части — стихи и действительность».
В 1926 году Шаламов решил поступить в университет. Он подал документы в Московский текстильный институт и в МГУ на факультет советского права. Приняли будущего писателя в оба учреждения, но выбрал он Московский университет. Об учебе Шаламов писал: «В Московском университете <…> диспуты были особенно остры. Всякие решения правительства обсуждались тут же».
В те же годы Варлам Шаламов посещал встречи литературной группы ЛЕФ, писал для ее журнала «Новый ЛЕФ», был сотрудником радиогазеты «Рабочий полдень». Несколько раз Шаламов участвовал в антиправительственных митингах, а 7 ноября 1927 года побывал на антисталинской демонстрации к десятилетию революции, которая прошла под лозунгами «Выполним завещание Ленина!» и «Долой Сталина!». Спустя полтора года его арестовали в подпольной типографии, где печатали «Завещание Ленина» — письмо Ленина, в котором он дал оценку своим соратникам и негативно отозвался о Сталине. Следствия писатель ждал в Бутырской тюрьме.
Шаламова обвинили в контрреволюционной деятельности, участии в троцкистском заговоре и приговорили к трем годам исправительно-трудовых лагерей. Срок он отбывал в Вишерском лагере в Пермской области, где строил Березниковский химический комбинат.
На свободу Шаламова выпустили в октябре 1931 году. Писатель вернулся в Москву. Его знакомый по ЛЕФу, фотограф Леонид Волков-Ланнит устроил Шаламова в журнал «За ударничество». Вскоре он стал публиковаться в изданиях «За овладение техникой» и «За промышленные кадры». Там печатали пропагандистские и агитационные материалы, тексты о достижениях первой пятилетки. О своей журналистской работе Шаламов писал: «Лучше быть продавцом магазинным, чем в газете работать».
Шаламов сочинял стихи, которые «писались, но не показывались никому», бывал на встречах с литераторами. Одним из любимых поэтов Варлама Шаламова этого периода был Борис Пастернак, литературный вечер которого он посетил в 1933 году: «Я сидел, забившись в угол в темноте зала, и думал, что счастье — вот здесь, сейчас — в том, что я вижу настоящего поэта и настоящего человека — такого, какого я представлял себе с тех пор, как познакомился со стихами».
Писал Шаламов и рассказы. В 1936 году в журнале «Огонек» опубликовали его «Три смерти доктора Аустина», а вскоре в «Литературном современнике» напечатали еще один рассказ писателя — «Пава и дерево». Исследователь творчества Шаламова Валерий Есипов писал: «Такие рассказы <…> построены на зарубежном — вовсе не знакомом ему [Шаламову — Прим. ред] — материале и являются попыткой отразить тему надвигающегося на Европу фашизма».
В 1937 году Шаламова вновь арестовали за контрреволюционную деятельность. Его обвиняли в связях с троцкистами и попытках свергнуть советскую власть. Шаламов вспоминал: «С первой тюремной минуты мне было ясно, <…> что идет планомерное истребление целой “социальной” группы — всех, кто запомнил из русской истории последних лет не то, что в ней следовало запомнить». Писателя сослали на Колыму, на исправительно-трудовые работы в Северо-восточный лагерь.
На Колыме Шаламов работал на приисках, добывал золото. Несколько раз писатель попадал в лагерную больницу из-за истощения. В 1942 году срок Шаламова закончился, но его не освободили из-за доноса, в котором писателя вновь обвинили в контрреволюционной деятельности. Сам Шаламов считал, что его осудили «в войну за заявление, что Бунин — русский классик». На этот раз писателю дали десять лет лагерей. Шаламов работал лесорубом, землекопом, добывал уголь. В 1945 году он вновь попал в больницу, был при смерти, а после выздоровления решил сбежать: «Я ни о чем не думал, да и думать на морозе нельзя — мороз отнимает мысли, превращает тебя быстро и легко в зверя. Я шел без расчета, с единственным желанием выбраться с этой проклятой бесконвойной командировки». Побег не удался. После возвращения в лагерь писателя определили на работы на штрафном прииске «Джелгала», где условия были тяжелее, чем на обычных приисках. Шаламов писал: «После многочасовой изнурительной работы люди будут ползти по обледенелым, вырубленным в снегу ступеням, хватаясь за обрывки обмороженного тальника, ползти вверх, выбиваясь из последних сил, таща на себе дрова — ежедневную порцию дров для отопления барака».
Весной 1946 года Шаламов в очередной раз заболел — он попал в больницу с подозрением на дизентерию. После выздоровления лагерный врач Андрей Пантюхов устроил его санитаром в местную больницу, а затем направил на курсы фельдшеров. Позднее Шаламов вспоминал: «Хотя мне было под сорок лет, я занимался на пределе сил, и физических, и душевных». После курсов писатель работал фельдшером в поселках Дебин и Ключ Дусканья.
В конце 1940-х Шаламов вернулся к литературному творчеству — писал стихотворения, которые позднее вошли в цикл «Колымские тетради». В 1951 году срок его заключения закончился, но вернуться в Москву Шаламов не мог — у него не было денег. Еще несколько лет он жил и работал фельдшером на Дальнем Востоке.
В начале 1950-х через знакомых Шаламов отправил в Москву свои стихи Борису Пастернаку. Поэт писал: «Я никогда не верну Вам синей тетрадки. <…> Пусть лежит у меня рядом со старым томиком алконостовского [Издательства «Алконост» — Прим. ред] Блока». Между писателями началась переписка. Пастернак рекомендовал Шаламову возвращаться в Москву и отправлять стихотворения, среди которых были «Камея», «Серый камень», «Приснись мне так, как раньше…» и другие.
В 1953 году Шаламов смог вернуться в Москву. Он начал работать над своим сборником «Колымские рассказы». Вскоре писатель устроился внештатным корреспондентом в журнал «Москва», где публиковал тексты об искусстве и культуре. Стихи Шаламова этих лет печатали в журналах «Знамя» и «Юность». В эти же годы писатель познакомился и начал общаться с Александром Солженицыным, Ольгой Ивинской, Надеждой Мандельштам. Однако его отношения с Солженицыным не заладились. В переписке писатели негативно отзывались о творчестве друг друга, а у Шаламова даже была целая тетрадь, в которой он критиковал Солженицына.
В 1960-х в СССР печатали отдельные рассказы Шаламова о Колыме. В издательстве «Советский писатель» выходили его поэтические сборники «Огниво», «Шелест листьев» и «Дорога и судьба». Рецензии на них писали известные критики и писатели —Борис Слуцкий, Вера Инбер, Георгий Адамович.
В конце 1960-х Варлам Шаламов работал над автобиографической повестью о детстве «Четвертая Вологда» и антироманом — крупным модернистским прозаическим произведением — «Вишера» о первом заключении в исправительно-трудовом лагере. Продолжал Шаламов писать и «Колымские рассказы». Окончательно он завершил цикл к 1972 году. Рассказы принесли писателю известность и в СССР, и за границей, о них положительно отзывались советские и иностранные критики, которые отмечали достоверность и точность Шаламова в описании лагерной жизни. В этом же году Шаламова приняли в Союз писателей СССР.
Правда, вскоре отношения с писателями, знакомыми и друзьями испортились. Шаламов опубликовал открытое письмо в «Литературной газете», в котором обвинял эмигрантские издания «Посев» и «Новый журнал» в публикации «Колымских рассказов».
Многие посчитали, что письмо в «Литературную газету» он написал под влиянием сотрудников КГБ. Переводчица Лилианна Лунгина вспоминала: «Жизнь наложила на него страшную печать, исказила лицо, он был весь в морщинах, у него был тяжелый, страшный взгляд. Это был абсолютно раздавленный системой человек». С Шаламовым перестали общаться писатели, с которыми он поддерживал отношения много лет. Сам Шаламов утверждал, что ему надоела «беспрерывная спекуляция его именем», а публикации в эмигрантских изданиях были сделаны без его согласия.
Во второй половине 1970-х он тяжело болел и жил в Доме инвалидов и престарелых Литературного фонда в Москве. За рубежом в это же время продолжали публиковать произведения писателя: в 1978 году в Лондоне отдельным изданием без разрешения автора вышли «Колымские рассказы». В последние годы жизни Шаламов почти не мог двигаться, однако продолжал сочинять стихи. В 1982 году, во время перевода из Дома инвалидов в Психоневрологический интернат, Шаламов тяжело простудился. Он умер 17 января 1982 года. Похоронили писателя на Кунцевском кладбище в Москве.
#ф1библиотекибалашова   #юбилейписателя